При определенных условиях Россия может выиграть от ужесточения требований по климату
В ходе развития зеленой повестки мировой экономики платежи за углеродоемкий экспорт рассматривались как один из ключевых рисков для стран с высокой степенью индустриализации. Теперь эта угроза близка к реализации — США с приходом Джо Байдена вернулись в Парижское соглашение, и если раньше появление трансграничного углеродного налога было под вопросом, то теперь шансы на его введение резко возросли.
Механизм «пограничных углеродных корректировок» для импортной продукции, который должен быть введен в ЕС в 2023 году, необязательно примет форму собственно углеродного налога в прямом смысле слова. Это может быть, к примеру, и обязательство по покупке квот на выбросы в европейской системе — но суть его в любом случае сведется к дополнительной выплате, якобы компенсирующей различия в плате за углерод в ЕС и в государстве-экспортере при производстве конкурирующих товаров.
Россия — безусловно, одна из стран, на которые этот механизм окажет серьезное воздействие. Энергоносители или энергоемкие товары низкой степени переработки остаются основой отечественного экспорта. В 2019 году ОЭСР опубликовала данные о сравнительной углеродоемкости экспорта государств (расчеты велись по состоянию на 2015 год). Россия по объему CO2, заключенного в экспорте, — 450 млн т в год – уступала из более чем 60 стран лишь Китаю (2190 млн т в год) и США (559 млн т в год). При этом по удельной углеродоемкости Россия с 1209 т CO2 / $1млн экспорта опережала и США (276), и Китай (996), снова входя в тройку лидеров (или, точнее, антилидеров) с ЮАР (1727) и Казахстаном (1585). На такую структуру экспорта накладывается большая роль ЕС как рынка сбыта — к примеру, за 11 месяцев 2020 года его доля в российском экспорте составила 41%, по данным ФТС России.
Наибольшие проблемы от введения углеродного налога должны возникнуть у углеродоемких отраслей — тех, где в стоимости продукции доля этого налога окажется наибольшей. К числу этих отраслей относятся металлургия, производство кокса и нефтепродуктов, ряда видов неметаллического сырья (в частности, цемента), добывающий сектор, целлюлозно-бумажная отрасль, химическая промышленность.
Но проблемы не везде обострятся в равной мере. Где-то производителей выручит географическая структура экспорта — например, около 70% российских поставок целлюлозы направляется в Китай. Не менее важна и этапность введения европейского налога. Впоследствии оно будет распространено на алюминий и химическую продукцию. Пока в этом списке не фигурируют энергоносители — с одной стороны, они являются адресатами другого комплекса мер по развитию зеленой энергетики. С другой, дополнительные налоги на них могут стать лишним поводом для социального напряжения (как было во время движения «желтых жилетов») и, наконец, в этих сферах не так остро стоит защита собственной промышленности.
В то же время черная металлургия давно является ареной для противостояния на поле внешнеторговых мер, например, таких, как применение антидемпинговых пошлин против российских металлургов. Но, по оценке BCG, российские компании находятся хотя и в трудном, но не в самом неблагоприятном положении, поскольку у китайских или украинских производителей углеродоемкость еще выше. Впрочем, у американских, индийских и турецких она ниже.
Безусловно, одним из эффектов новой системы — вероятнее всего, вполне осознанных и запланированных — является изменение сравнительной конкурентоспособности производителей, в первую очередь в пользу европейских фирм.
Но на практике результаты могут быть весьма разнообразными. Как отмечалось в исследовании Bruegel 2020 года, введение администрацией Дональда Трампа высоких пошлин на сталь и алюминий привело не к развитию собственных стальных и алюминиевых мощностей в США, а к росту импорта готовой стальной и алюминиевой продукции. Точно так же есть вероятность того, что введение ЕС пошлин на углеродоемкие товары — а именно на сырье и материалы — приведет не столько к защите европейских производителей, сколько к переносу обрабатывающих мощностей в страны с дешевым сырьем. Так, чтобы импортировать уже готовые промтовары, а не углеродоемкое сырье. Между тем именно такой перенос был бы полезен для диверсификации российской экономики. Так что при возможных потерях конкурентоспособности и дополнительных издержках в коротком периоде стратегическая польза для России от этого шага тоже возможна, но только при условии хорошего инвестиционного климата в стране.
Эта публикация на сайте АЦП